“Руси принадлежащий рода силу (имеющий) (“со­вершеннолетний”)” 11.02.2017 03:27

Заметки на полях истории

«Руси принадлежащий рода силу (имеющий) («со­вершеннолетний»)»

Чисто теоретически, если люди сами называют себя «гов­ном», то видимо из гордости, а если же их кто-то другой назы­вает «гов­ном» или «украинцами», то это уже из чувства приз­рения. Но ис­торический опыт показывает, что, например, «украинцами» всегда изначально кто-то называет кого-то, и только какое-нибудь настоящее «говно» может полностью с этим согла­ситься. С россиянами это не так очевидно, ведь ос­нова слова иностранная (‘Ρωσ(σ)ία), и она уже нуждается в переводе, поэтому тут надо знать исторические факты, откуда и каким образом слово взя­лось на Руси и когда, и кем сверху вниз насаждалось. А без на­саждения тут никак не обошлось, хоть теоретически, хоть практически (слово в истоке своём не просто нерусское или неславянское, но всё это именно в пись­менном состоянии (а ведь теоретически, будучи заимствован­ным устной средой, могло бы измениться так, что было бы не узнать в нём иноземный прототип)), ибо общественное созна­ние бывает или консер­вативно (помнит себя, постоянно само­осознается), и за­чем же ему в таком случае нужно что-то не­понятное иностран­ное, или же почти инертно к подобным ве­щам (ему «все равно»), по­этому иногда способно тысячи лет гордо зваться «людьми» (например, от «потомства, поколе­ния» и прочее). Для сравне­ния, скажем слова Русь и Русские сформировались как само­названия в устном обиходе восточ­ных Славян, да ещё в таких социальных усло­виях, где что-либо авторитарно насадить было невозможно (с этим связано и сосуществование двух письменных форм этнонима – «во­сточнославянского народного» Руский и грамматического Рус­ский). А если необ­ходимый со­циальный механизм уже есть (с тех пор как он зародился в этой части света, частота переиме­нований тут росла в геомет­риче­ской прогрессии, то есть про­изводительность труда «чи­нов­ничьего аппарата», здесь «по­литарного класса» по своей ци­вилизационной сути, неуклонно росла), то и некая мера «пись­менности» культуры (в начале XX века слово россияне уже успело приоб­рести «салты­ково-щедрин­ский» оттенок) не сможет воспре­пятство­вать потребно­стям авторитарной власти.