выставка работ Федора Нико­лаевича Бабанина 08.08.2014 18:09

В ПУШКИНСКОМ ТЕАТРЕ выставка работ, организованная Центром мастеров, как бы от­крывшая незнакомого при­морского живописца. Это ут­верждение покажется стран­ным. Ведь имя Федора Нико­лаевича Бабанина не раз встречалось в приморских кра­евых художественных экспо­зициях. Но выставлялся он все же сравнительно редко, в основном графическими рабо­тами. Оттого сложно было уловить художественную ин­дивидуальность Бабанина. Се­годня на персональной выс­тавке она раскрывается пол­но и содержательно. Экспо­зиция объяснила также осто­рожность, почти неохоту, с коими Бабанин шел на боль­шие выставки.

Мы видим перед собой практически миниатюры. небольшие холсты, лито­графии, и ни одна работа не выделяется размером, ни од­ну не рассмотреть на расстоя­нии. Следует подойти вплот­ную, нужно всмотреться, вжиться и проникнуться. Про­изведения Бабанина созданы для такой внутренней рабо­ты...

Среди пестроты, разноголо­сицы больших выставок ми­ниатюрные пейзажи Бабанина должным образом «не звуча­ли». Они лиричны, душевны, все в сменах состояний. И, как камерное пение, творче­ство Бабанина требует для восприятия особой сосредото­ченности, внимания к тонким нюансам исполнения. Персо­нальная выставка такие ус­ловия предоставила.

Сын курского крестьянина-переселенца, он вырос в люб­ви к природе, художнически сформировался на примор­ской земле, в творчестве с самого начала обратился к пейзажу. Окончил Владивос­токское художественное учи­лище в первом выпуске 1949 года, даже диплом с первым порядковым номером выдали именно ему. Вместе с ним много начинающих обратилось тогда к пейзажу. Будто вре­мя поставило перед юной школой живописи Приморья сверхзадачу — освоить в ис­кусстве то, что было уже освоено в созидательном труде отцами и дедами, — природу Дальнего Востока. Но, несмот­ря на творческую конкурен­цию, Бабанин нашел свой путь в искусстве.

Эта незамутненная чисто­сердечность сохранила ему особенную отзывчивость на образы и состояния природы. И если нужно кратко опреде­лить главное в даровании Ба­банина, то уместным и точ­ным было бы слово тонкость.

В жизни не бывает двух одинаковых дней, даже один и тот же пейзаж в разную пору выглядит по-разному. Это художник знает, помнит и, что самое главное, не по­зволяет себе одинаковости в холстах, ибо не привязан к одному выработанному жи­вописному приему. На выстав­ке в зарисовках' вечеров, си­них сопок, дождливых дней, вешних половодий, утренних зорь изумляет богатство нюан­сов, открываемых внутри од­ной и той же обстановки. И эта зоркость точного на­блюдения неотъемлема от тонкости живописного мастер­ства Бабанина. Его работы заставляют искать все более изощренных определений цве­та, пока не обнаружите, иног­да, невозможность объяснить словом, что же это за цвет, как определить этот оттенок. И тогда туманно и неопреде­ленно мы говорим: «Тут все держится на чувстве».

И действительно, чувствам художника просторно в ма­леньком формате. Большая картина на ощущениях не пишется. В работе над ней ведет ум, требующий ясной логики в творческом процес­се. Когда же окрыляет чувст­во, томит переживание кра­соты, то они воплощаются не­обязательно в законченном, масштабном произведении.

Художественный темперамент Бабанина эмоционален. И пи­сать для него — значит про­никаться красотой всевоз­можных состояний примор­ской природы. А в целом Ба­банин в приморской живопи­си держится линии левитановского пейзажа настроения, достигает удивительного — извлекает мягкую сердечность звучания даже из монумен­тальных панорам приморского пейзажа. Причем художник, мастерски владея цветом, ни­когда не подменяет естествен­ную красоту природы румянами красоты придуманной. Тру­дно сегодня в приморской жи­вописи найти пленэриста та­кого классического объектив­ного склада. Он всегда вни­мает неисчерпаемой природе в надежде открыть ее за­гадки там, где иным художникам все ясно, а природа — лишь подсобный материал для самовыражения. Непреду­бежденность, непосредствен­ность, преклонение перед природой — вот этическая осно­ва его мастерства. Причем любит он природу нашу, при­морскую. Привязан сердцем к «малой родине — местам, где был молодым, трудился, с которыми связан родственны­ми узами и памятью.

Вот пейзажи у Ракитного, Нововладимировки, Яковлевки, Спасска-Дальнего. За каж­дым, как в листке дневника, стоят точный день, час, вос­поминание и даже имена. Утром 3 октября 1954 года Бабанин пришел на таежную пасеку. И вдруг в полдень да с ясного неба на золотую, осеннюю тайгу обрушился снегопад, ломая тяжестью снега ветви. Странность кра­сочного сочетания горящей осени и полной зимы порази­ла пасечника Ивана Захаро­вича. Выставил он раму окон­ца сторожки. «Не замерз­нем, садись и пиши, — сказал он повелительно, — оставь людям хоть сотую часть этой небывалой  красоты». — И с тех пор,  говорил  художник,  —  моя  жизнь   в искусстве  —  это   посильное выполнение наказа колхозного  пасечника.

В  этом  простом   и   емком высказывании открывается  суть  Бабанина-художника, че­ловека.  В жи­вописи  и  графике он  избирал тему   негромкого   звучания.  Но есть в ней подлинная любовь, подлинный патриотизм, стремление  служить   людям полной  мерой  сил  и  таланта.  В преклонных, как говорят, годах, он сохранял  молодую  энергию  — и это  отражалось  не  только на  полотнах,  но  и  в  общественных делах. К мнению художника прислушивались молодые — во многом именно потому, что не допускал он в своей жизни творческих компромиссов, не изменял себе. Картины Бабанина общепонятны в наилучшем смысле этого слова. Он говорит от себя и в то же время так, как мог бы сказать, кажется, любой из нас: просто, внятно и тепло. Нет у него ни преднамеренной, ни случайной усложненности, так часто озадачивающей зрителя на современных выставках. Простейшим примером здесь может послужить следующий факт. То перед одной, то пе­ред другой картиной посетители восклицают: «Да, такую работу хорошо бы повесить дома!». Давайте подумаем, многие ли художники у зрителей будят сегодня подобное желание? Нередко художник не нравится не потому, что он плох, а потому, что он скучен. А внутренняя холодность идет от измены одной из заповедей творчества: «Будь самим собой». При всей внешней своей простоте это нелегкая позиция в искусстве. А Бабанин сумел быть собой, утоляя по-своему жажду искренности и красоты у зрителей.