ROVOAM GALLERY Символ Drawings 1 / 17 2

Охотно отвечу, попутно развеивая некоторые сомнения относительно анатомии Ганимеда. Действительно, manus ganimedus сознательно не доведён до полной доработки. Эта деталь умышленно дана вне полного композиционного контекста. Здесь я тщательнейшим образом изучаю, словно под лупой, эффект произвольной графики построения. Ведь Ганимеда я не срисовывал, не переносил откуда-нибудь. Это я вдруг (1 января 2015 года) представил себя в виде мальца-приёмыша в совершенно новом обществе себе подобных взрослых особей, в высшей степени условно именуемом семьёй. Как данность, как аксиома, как догма воспринималось это моё появление. Мне даже не предоставили возможности идентифицироваться и озрить окрест очами, исполненными восторга и неонатальной беспристрастности. И.. О, чудо! Меня тут же посетил крылатый страж душ наших полонённых и страхом осеменил сердчишко моё детское. И коснулся я фалангами (по словам Консерватора – убогия и хилыя) клювака его разверстыя да устрашающа. И не убоялся я кастрации и оскопления, коего не смог избегнуть родитель мой (в литературе Гигоиш а в миру ректор университета) Спасся я токмо благодаря чистосердию да искренности природной, видать, богом мне дарованная беззаветно. Так и заявил я стражу пернатому подсознания нашего о своих искренних отвагах юношеских да дерзновенных помыслах. И по сей день коршуна того с руки кормлю да за хвостак треплю по-дружески. Уж и дщерь родил да вырастил, но отвадил орлак юницу-то мою единокровную от сердца отцова. Выросла дщерь холодною да неблагодарною. Всё тепло любови отцовой в ледяной интеллект ушло. Способная дщерь, прагматичная, с характером, что мужам некоторым занять впору. Так и остался я для неё тем виночерпием-Ганимедом, что в детстве раннем вино добра сладкое в уста ея стихами да сказками вливал. И брезжит мне вдалеке перспектива скорбная да жестокая. Обширен и тяжел груз художественного и духовного наследия. И не разделяют потомки угрюмые чашу скорбей моя. И бреду я средь бренных пажитей аки вечный жид.